— Достукался. Мы идём к Евгению Петровичу, собирайся! Побыстрее! — сказала Мама и сунула в женькины руки кулёчек со своей виной.
Собираться побыстрее не вышло, потому что со штанами ещё туда-сюда, но пролезть в рукава рубашки, не выпуская кулёк из рук, было сложновато. И ботинки зашнуровать тоже, но поставить кулёк на пол Женька не рискнул: Мама им очень дорожила.
— Что ты копаешься? Опаздываем! — ворчала Мама, надевая на женькину спину рюкзак со своим страхом не соответствовать.
На улице Женькины дела шли поначалу неплохо, но на остановке Мама едва не пропустила нужный автобус из-за Женьки, который загляделся на полосатого уличного кота и поэтому не слышал маминых криков: «Женя! Пятнадцатый!»
— Раззява!.. — напряжённо процедила Мама, тащя Женьку за руку на свободное место. — Сядь нормально! — добавила она и пихнула ему на коленки своё раздражение.
В автобусе тоже было скорее хорошо, ведь место Женьке досталось у окна, и, притом, везти на себе поклажу, когда сидишь — совсем не тяжело.
Когда автобус приехал к «нашей остановке», Женька, подхватив под мышку коробку с маминым раздражением, выпрыгнул со ступенек на асфальт. Прыжок вышел не очень удачным: Женька приземлился на коленку и замарал брюки.
— Да за что же мне это! — сморщив лицо и пугающе постарев от этого лет на двадцать, Мама очистила женькину штанину, и, пробурчав: «Позорище!», положила в его привычно протянутые руки объёмный свёрток. Свёрток был хитрый: внутри его лежал стыд, обёрнутый неполноценностью, которая в свою очередь была завёрнута в превосходство, и это последнее как раз и придавало свёртку внушительный объём.
Свёрток был не так уж тяжёл, ведь превосходство в нём было дутое, но он загородил почти весь обзор, и Женьке приходилось ориентироваться только по звуку маминых шагов.
Перед тем как войти в Евгению Петровичу, мама осмотрела, всё ли у Женьки в порядке, а так как руки у него были заняты, свою боязнь отвержения она повесила ему через плечо.
В кабинет Евгения Петровича Женька зашёл боком — так было лучше видно, хотя видно всё равно было мало, почти что ничего.
— Привет! — услышал он откуда-то из-под потолка — Тебя как зовут?
— Здравствуйте, Евгений Петрович. Его зовут Женя. Я женина Мама, я вам звонила, мне рекомендовали…
Мама затараторила сразу много слов, из которых Женька успевал разбирать только привычные:
— Учительница жалуется… Уроки все со скандалом… Все дети как дети… Нервы мотает мне… Сил уже никаких нет… Невнимательный, витает в облаках… Стыдно в школу зайти…
Евгений Петрович слушал долго, а потом спросил:
— Вы пришли проконсультироваться по поводу ребёнка?
Мама кашлянула.
— Ну… Да…
— А почему же вы не привели его с собой? Мы вроде бы об этом договаривались?
Мама раскрыла глаза.
— Так вот же он! Женя, поздоровайся!
Но Женька не успел открыть рот…
— Извините, но ребёнка я здесь не вижу. Это носильщик!
— Что? — не поверила своим ушам Мама.
— Замечательный, надо сказать, носильщик, дисциплинированный, настоящий профессионал! Стоит, держит на себе весь ваш багаж и слова не скажет, что устал, что ему здесь неинтересно…
— Вы что несёте? — прошептала побледневшая Мама. -Вы издеваетесь? Мне о вас так хорошо отзывались, это что, шутка?!
— Не бойся, девочка, — сказал Евгений Петрович и погладил Маму по голове — тебя никто не ругает.
— Какая я вам девочка?!
— Обыкновенная. Лет десять — одиннадцать. Смотри сама! — Евгений Петрович указал рукой на большое зеркало, в котором отражалась похожая на Маму школьница в коричневой форме, с растрёпанной «корзиночкой» на голове, нервно теребящая измазанные синей пастой пальцы. Вид у школьницы был виновато-испуганный, словно она ожидала, что сейчас достанется от учительницы на несделанное домашнее задание.
— Что за дурацкие фокусы? Я не для того пришла, чтобы вы развлекались! Я взрослая женщина! — закричала школьница, топая ногами и стремительно уменьшаясь в росте. — У моего сына проблемы с учёбой! Я хочу, чтобы мой ребёнок был нормальным! Хочу! Хочу! Дай! Дааай! Аааааа! Уааааа! Уааааа!
Евгений Петрович взял на руки заливающегося криком младенца и вдруг заворковал голосом то ли мамки, то ли няньки:
— Ну-ну-ну, тише, тише, моя маленькая, моя золотая. Я с тобой, я тебя не брошу. Не бойся, всё хорошо, хорошо…
Когда малышка перестала плакать и тихонечко засопела, Евгений Петрович подошёл в Женьке и присел на корточки.
— Привет! — повторил он тихо.
— Здравствуйте, — прошептал Женька.
— Как тебя зовут?
— Женька…
— Класс! Меня тоже Женька зовут, — улыбнулся Евгений Петрович. — А сколько тебе лет?
— Восемь, — ответил Женька почему-то не очень уверенно.
— А точнее? — прищурился собеседник.
— Пять с половиной, — сказал Женя, посчитав что-то в уме.
— А ещё точнее?
Женька высвободил из-под свёртка левую кисть и показал на три пальца.
— Я так и думал! — с мальчишеской самоуверенностью заявил Евгений Петрович по имени Женька. — Значит, ты уже совсем самостоятельный и сможешь мне помочь.
Женька кивнул.
— Видишь, как получилось — я сейчас буду занят с малышкой, и некому поиграть с моими игрушками. А они сидят в своей комнате и очень скучают, я с ними с утра не играл! Может, ты этим займёшься? А поговорим мы потом.
Женька вздохнул и глазами показал на кульки и свёртки, которыми был обвешан с ног до головы.
— За багаж не переживай. Мы его оставим в надёжном месте — вот тут, за креслом, а когда поиграешь, то сможешь забрать его обратно. Если захочешь.
Женька аккуратно сложил кулёчки, свёртки и рюкзак за кресло и отправился в комнату с игрушками. Он открыл дверь комнаты и действительно увидел множество всяких игрушек, и ему даже почудилось, что разноцветные гоночные машины в нетерпении зафырчали моторами, а большой плюшевый далматинец весело подмигнул пластмассовым глазом и переступил с лапы на лапу.
На пороге Женька беспокойно оглянулся — всё ли в порядке? И увидел, что малышка уже проснулась и пытается встать на ножки, цепко держась за заботливые руки Евгения Петровича.
«Без меня справятся!» — подумал Женька и шагнул навстречу своей игре.
#воспитание@deti_nashego_vremeni
Мила Сорокина
